ПОКАЯНИЕ И ИСПОВЕДЬ В ПРАВОСЛАВНОЙ ТРАДИЦИИ
ВВЕДЕНИЕ
Сакраментальная исповедь является «одним из основных элементов таинства Покаяния»[1], но исповедь не тождественна покаянию, и не исчерпывает ее. Другими словами, покаяние без исповеди возможно, а исповедь без покаяния нет! Хотя эти высказывания могут кому-то показаться банальными, на самом деле, не все так просто, если учитывать западные богословские споры, и современную православную практику.
Когда в 1998 г., Священный Синод РПЦ осуждал «младостарчество» и попытку некоторых «духовников» влиять на судьбу человека – это был не просто запрет на какие-то злоупотребления со стороны духовенства, а серьезный сигнал о том, что часто клирики и миряне нашей Церкви не понимают суть покаяния и исповеди. Это недопонимание подтверждается и более новыми спорами по межсоборному документу «Об участии верных в Евхаристии»[2] там, где говорится о соотношении между исповедью и причастием (§ III). Естественное желание мирян причащаться чаще, и искусственная связь причастия с исповедью, которая от части была навязана священниками, а от части востребована самими верующими, привела к формализации исповеди и восприятию исповеди как «билет к причастию». А ведь в древности все было как раз наоборот: если ты нуждаешься в исповеди, то, скорее всего, ты не сможешь причащаться определенный срок!
Возможно, корни этих искаженных взглядов восходят, в том числе, к тридентскому догмату о том, что покаяние совершается только через исповедь и нет покаянии в не исповеди[3]. Понятно, что это догматическое определение было спровоцировано протестантами, которые проповедовали важность покаяния (особенно перед крещением), но не признавали исповедь как тайнодействие. Но почему-то и православные, даже больше чем современные римо-католики, часто отождествляют покаяние с исповедью и не признают другие «формы» прощения и отпущения грехов кроме крещения и исповеди.[4] И, как известно, богословие не является абстрактной теорией, а проявляется в духовной жизни Церкви. В итоге, мы наблюдаем следующее:
– верующие не воспринимают покаяние как образ жизни и, по сути, не каются в своих грехах, поскольку вся их надежда связана с «разрешительной молитвой», а епитимью, которая налагается все реже и реже, воспринимают как наказание, а не как терапию;
– миряне не способны «испытывать себя» перед причастием (1 Кор 11:28) и, тем более, не воспитаны чтобы сами шли ко Господу, ведь духовник только «указатель» и помощник;
– «исповедальный конвейер» перед причастием никак не делает мирян более достойными к принятию евхаристии, а только «успокаивает совесть» священника и мирянина. В итоге, по мимо профанации исповеди, профанируется и евхаристия;
– очень часто миряне, а иногда и духовники, путают исповедь с духовной беседой и, хуже всего, с приемом у психолога;
– иногда, особенно в пост и на большие праздники, священники не справляются с потоком людей и «вынуждены халтурить»;
– создаются двойные стандарты для клириков и мирян в подготовке к причастию;
– очень мало священников готовы и способны быть духовниками, а учебная программа духовных школ не готовит их достаточно к этому.
В разных Поместных Церквях, и даже на уровне епархий и приходов, эти проблемы решаются по-разному, а некоторые вовсе не решаются никак. И я думаю, что об этом нужно говорить не только из догматической, литургической и канонической точек зрения, учитывая, что об этом уже писали отечественные и зарубежные ученые[5], но и с пастырской точки зрения, которая основывается не только на литургическом и каноническом опыте Церкви, но идет дальше, в область конкретной духовной практики.
Наблюдая разные дискуссии на эту тему, я находил либо абстрактные исторические исследования о том, что было в прошлом, либо какие-то практические советы, которые пренебрегают не только древний опыт Церкви, но и современную практику других Поместных Церквей. Здесь я постараюсь совместить исторические данные и анализ конкретных практических проблем во едино.
«ПОКАЯНИЕ-METANOIA» И ЕЕ ЗНАЧЕНИЯ
Адам согрешил, то есть сбился с пути ко Господу, и постепенно его естество заболело, окончательно потеряв духовную свободу от греха. Как сказал Апостол Павел (Рим 3:2), через Закон, мы только осознаем насколько мы грешны, а истребление и искоренение греха возможно только через благодать, которая пришла в мир через Христа, и действует в Его Церкови через Духа Святаго. Одно дело принимать благодать через определенные священнодействия, и совсем другое дело, стяжать благодать и стать «сыном Божьим», чтобы никогда больше не быть «сыном греха».
Слово «покаяние» происходит от греческого μετάνοια, которое означает «перемена ума», «перемена мыслей» (μετα — приставка, обозначающая: «изменение, перемена» + νόος, νοῦς — «мысль, ум, разум; мнение, образ мыслей»). Обычно русские, и не только, воспринимают покаяние только как раскаяние, то есть сожаление или укор совести о совершенном грехе. Это соответствует еврейскому пониманию покаяния – тшува (ивр. תשובה), поскольку в Ветхом Завете, не имея полноту благодати, люди не могли «сотворить достойный плод покаяния» (Мф 3:8) «ко спасению» (2 Кор 7:10), а старались хотя-бы осознать свой грех и повернуться лицом к Богу, чтобы Он увидел народ Свой и помиловал его. «Обратитесь каждый от злого пути своего и исправьте пути ваши и поступки ваши», говорил пророк Иеремия (Иер. 18:11); «Обратись, Израиль, к Господу Богу твоему… Возьмите с собою молитвенные слова и обратитесь к Господу», восклицал пророк Осия (Ос. 14:2).
В Новом Завете «покаяние» не только обретает более глубокий смысл, но является и основой проповеди Иоанна Крестителя (Мф 3:2), Самого Иисуса Христа (Мф 4:17), а потом и Его учеников (Деяния 2:38) и всей Христовой Церкви. Апостол Павел считает, что покаяние превращает «человека душевного» в «человека духовного», который имеет преображенный ум — «ум Христов» (1 Кор 2:14-16).
Первые христиане воспринимали покаяние как обращение ко Христу через крещение. Более того, в первые три века христианской эры ко крещению допускали только после продолжительной катехизации, а кандидатам требовалось еще до крещения принести свидетельство чистой жизни. Было недопустимо, чтобы крещеный христианин по-прежнему совершал тяжелые грехи (I Ин 3:09, 5:18; Евр 6:4-6). Если же случалось, что кто-либо из христиан совершал тяжкий грех, его отлучали от евхаристической общины (I Кор 5:1-5), а спустя некоторое время, если человек приносил свидетельство своего покаяния, его принимали вновь (2 Кор 2:3-11). Конечно, ранние христиане имели сознание своей греховности (1 Ин 1:8-10), но покаяние за грехи рассматривалось как непрерывный процесс, радикальный этап которого имеет место перед крещением, а затем становится постоянным духовным деланием до конца жизни. Особый акцент ставился на "исследование совести" (1 Кор. 11:28). В малых грехах, которые совершал каждый, люди "исповедовались друг другу" и "молились друг за друга" (Иак 5:16, 1 Ин, 5:16-17). Разумеется, наибольшее внимание уделялось ежедневному покаянию перед Богом, особенно перед принятием Святых Таин (см. Дидахи 4:14), а прощение за эти грехи даровалось через само приобщение Телу и Крови Христовым, которое дается как раз "во оставление грехов и в жизнь вечную". Многие древние Литургии, и даже современная римская месса, имеют в самом начале обще-покаянные молитвы, но не как аналог нашей частной исповеди, а как «исследование совести» перед причастием. Никакие разрешительные молитвы или формулы не произносятся, но каждый прощает друг другу, в том числе верующие прощают священнику!
ПОКАЯННАЯ ДИСЦИПЛИНА ДРЕВНЕЙ ЦЕРКВИ
С исторической точки зрения можно утверждать, что практика отпущения грехов преемником апостолов (епископом или делегированным священником) имеет апостольское происхождение (I век), и она всегда существовала в Церкви. Однако, с течением времени эта практика обретала различные формы и значения. Мы знаем, что силу отпускать грехи апостолы получили от Самого Господа (Мф 16:19, 18:18; Ин 20:22), но древние христиане понимали это полномочие апостолов и епископов не в смысле современной сакраментальной богословии об Исповеди, а как духовную власть отлучить или же примирить с Церковью тех, кто совершил тяжкие грехи после Крещения. Конкретного обряда исповеди, по всей вероятности, не было.
Исторические свидетельства первых трех-четырех веков отрывочны и запутаны. Однако, уже в IV в. мы видим существование двух совершенно разных типов исповеди – приходского и монашеского, между которыми позднее произошло "слияние".
а) По крайне мере до VII-го века на Западе, а на Востоке даже до IX-го века, в приходах, исповедь совершалась только в случае тяжких грехов – идолопоклонства, отступничества, блуда, убийства, воровства и других грехов, которые считаются "смертными" (I Ин 5:16). С самого начала, такая исповедь принималась единственный раз – после крещения (см. «Пастырь Ерма», Тертуллиан[6] и др.) или не более двух-трех раз в жизни[7], а христиане, которые со всей серьезностью относились к своей жизни после крещения, практически никогда не исповедовались, хотя и причащались на каждой воскресной или даже ежедневной литургии. До конца IV века, в случае тех грехов, о которых знала вся община, такая исповедь совершалась прилюдно[8], а в тех случаях, когда община не знала о грехах, в них тайно исповедовались епископу или делегированному им священнику. После исповеди епископ или даже поместные соборы (см. 5 правило Первого Вселенского собора) принимали решение об отлучении до 10 лет и больше. В зависимости от интенсивности покаяния кающегося, срок отлучения от причастия мог быть сокращен или продлен. По истечении установленного срока епитимьи человека допускали к причащению автоматически, без особых молитв или разрешительных формул, а в некоторых местных традициях – через возложение рук епископом[9] или помазание освященным елеем[10] накануне больших праздников.
Такая строгая покаянная дисциплина не смогла долго удержатся поскольку, после Миланского эдикта (313 год), в лоно Церкви стали принимать всех желающих, хотя жизнь многих не соответствовала Евангелию. И, несмотря на то, что людей продолжали готовить ко крещению, число христиан, которые совершали грехи, отлучавшие от причастия, все возрастало. Так, Церковь была вынуждена налагать на людей разные епитимьи для соблюдения покаянной дисциплины. Но даже в этой ситуации исповедь в присутствии епископа или священника не была обязательным условием для причастия, каждый шел на исповедь по зову своей совести. Святитель Иоанн Златоуст, называемый также "учителем покаяния", часто упоминает об исследовании совести и искреннем покаянии за грехи, но редко, когда под этим он подразумевает исповедь грехов у священника. Вполне вероятно, что ни сам святитель Иоанн Златоуст, ни святитель Василий Великий никогда не исповедовались (в понимании того времени). Это могло бы означать, что у них были препятствия в их священническом служении, однако, их жития свидетельствуют об обратном. Тем более, что все великие иерархи тех времен принимали крещение в зрелом возрасте и с полным осознанием того христианского призвания, которому они были верны.
К сожалению, особенно после периода иконоборчества, условия для крещения практически исчезли, и это привело к введению ряда условий, изначально отсутствовавших, для причастия. Одновременно с этим резко сократилась частота причащения. Если в первые века было недопустимо, чтобы кто-либо принимал участие в Божественной литургии, не причащаясь (!), то после VI века литургию все чаще рассматривают как изображение символов и мистических образов, которые могут духовно возвысить человека и без евхаристического причащения. Одновременно с введением поименного поминовения на Проскомидии (XI-XII вв.) и развитием ошибочных представлений об "омытии грехов" поминающихся, суть литургии стала еще более размываться. Ведь для того чтобы тебя поминали на проскомидии, не было необходимости ни поститься, ни исповедоваться, в то время как для причастия требовалось и то, и другое, и много чего еще.
б) Существовала и монашеская исповедь, которую принимал духовный отец ("старец/геронда"), чаще всего нерукоположенный (игуменья, если речь идет о женских монастырях)[11]. В данном случае шла речь об исповеди помыслов и получении личных советов в отношении духовной брани. Такая исповедь не касалась серьезных грехов, которые предполагали бы отлучение от причастия и обращение к местному епископу.
Согласно историко-литургическим источникам, ни одна из этих двух практик исповеди не имела своего литургического чина вплоть до XI века. Более того, лишь в XVI веке, сначала на Западе, затем на Востоке (в XVII в.), распространилось представление о том, что исповедание своих грехов в присутствии епископа или священника является единственной формой покаяния, а те грехи, которые не отпустил епископ или священник, не прощаются. Оба представления неверны и опасны. Именно они стали основной причиной «слияния» двух типов исповеди, которые практиковались не только в монастырской среде, но и в миру. Наложение этих двух типов исповеди исказило смысл каждого из них, и эффект не всегда был положительным.
В этот же период монастырский типикон получает все большее распространение в миру. В XIV веке устав монастыря св. Саввы стал нормой для всей Церкви, а монашеское влияние на всю ее жизнь достигло своего апогея благодаря исихазму. Этот внутренний исторический контекст Церкви, и одновременное вторжение мусульман с Востока, и схоластическое влияние с Запада, привели к тому, что люди стали причащаться еще реже. Если же они хотели причаститься, им надлежало следовать монашеской практике подготовки к Евхаристии, исповедуя все грехи, в том числе помыслы. Монахи даже начали писать различные руководства к исповеди (т. н. «вопросники»), уча мирян, как "правильно" исповедоваться.
Только в XIX веке, да и то лишь в греческом пространстве, в отношении формы и частоты исповеди была предпринята попытка вернуться к древней практике Церкви. Так, в наши дни греки причащаются относительно часто, но идут на исповедь только тогда, когда ощущают в этом потребность, не будучи обязанными исповедоваться перед каждым причастием. Никто не отрицает существование некоторых злоупотреблений в нынешней греческой практике, но она лучше всего соответствует древней практике Церкви.
На Афоне, к примеру, существуют монастыри, в которых "сакраментальная исповедь" совершается только два или четыре раза в год, а монахи причащаются от двух до семи раз в неделю. Если братьям нужны какие-либо советы от настоятеля или если они хотят исповедовать свои помыслы, то они могут это делать и каждый день. Однако это уже не сакраментальная исповедь, а лишь духовная или подчас чисто человеческая беседа.
Ни сакраментальная исповедь, ни духовные беседы не ведутся во время богослужений и даже не в храме. Настоятель и его духовный сын беседуют сидя в специальном кабинете, а в случае сакраментальной исповеди, в самом конце, настоятель берет епитрахиль и читает соответствующие молитвы. Все очень просто и личностно, а в женских монастырях (многие из которых являются подворьями афонских монастырей) исповедание помыслов совершается перед игуменьей, и только в случае более серьезных грехов игуменья может направить сестру к священнику-духовнику для чтения над ней необходимых молитв. Насколько это правильно?
Следует помнить, что в первом тысячелетии христианства понятие «сакраментального таинства» относилось только ко Крещению и Евхаристии (а все остальные священнодействия были связаны с Евхаристией[12]). Только западная схоластика, а затем и православное богословие (лишь в XIII-XIV вв.) включают в число "таинств" и покаяние / исповедь.
Под "таинством исповеди" нам не следует понимать "секрет исповеди", что конечно, является древней канонической дисциплиной Церкви и никто не ставит ее под сомнение. А вот с догматической точки зрения, исповедь может быть названа "таинством" только в самом широком смысле этого слова (так же, как, например, освящение воды), но фактически она не является таинством, а предшествует всем «таинствам», и именно поэтому ее чин не начинается со слов "Благословенно Царство…", а некоторые чины предписывают совершение исповеди в притворе или в особых помещениях, а не в церкви, и, уж конечно, не во время литургии. Если у кающегося нет больших грехов, исповедь может быть простой духовной беседой, во «внелитургической» обстановке, а в сакраментальной исповеди (с молитвами и разрешением от грехов) нуждаются только те, кто из-за тяжелых грехов отпал от Церкви и ищет примирения с ней и со Христом.
ИСПОВЕДЬ И ПРИЧАСТИЕ
Священное Писание и святоотеческое предание нашей Церкви уделяют большое внимание духовному росту, который возможен только через созревание духовного сознания. Разумеется, более частая исповедь помогает в этом, но только «среднему классу» верующих. Те, кто приходит в церковь от случая к случаю, не понимают, почему им следовало бы чаще исповедоваться. Это может их даже пугать. А тех, кто обладает каким-то духовным опытом, это утомляет или замедляет их естественный духовный рост.
Исповедь не следует рассматривать как возможность получить прощение за грехи, которые человек не понимает или с которыми никак не борется. Такая исповедь вскоре становится формализмом, вводящим в заблуждение! Духовная практика показывает, что человек, который причащается несколько недель подряд, исповедовавшись при этом всего один раз, более внимателен к своей духовной жизни, нежели тот, кого призывают исповедоваться перед каждым причастием. Люди из первой категории будут духовно возрастать, правильно понимая смысл причастия и исповеди, в то время как люди из второй категории будут воспринимать исповедь как своего рода «окошко», в котором выдаются (или даже продаются!) «билеты» на причастие. Так происходит чаще всего, хотя может быть и целый ряд исключений.
Нашим христианам следует понимать, что покаяние не ограничивается исповеданием грехов и получением разрешительной молитвы. Любая молитва и духовное усилие являются покаянием. Это не исключает исповедания грехов в присутствии епископа или священника, но дополняет и совершенствует ее. Можно сказать, что покаяние – это "постоянное терапевтическое упражнение", а исповедь – "хирургическая операция". Однако мы дошли до того, что оперируем людей на каждом шагу, все время держа их под анестезией, но при этом не учим их вести здоровый образ жизни. Апостол Павел пишет о том, что перед причастием Святых Таин "да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей" (1 Кор 11:28). Здесь речь идет об исследовании собственной совести, которую следует воспитывать таким образом, чтобы человек видел свои грехи и каялся в них. Если же его грехи становятся каноническими препятствиями к причастию Святых Таин, то он должен исповедаться и понести наложенную на него епитимью до тех пор, пока снова не войдет в евхаристическую общину Церкви, от которой он был отлучен своим же грехом.
На мой взгляд, в течение жизни у человека могут быть всего лишь несколько исповедей, которые были бы подлинным обращением от греха или "обновлением Крещения". Некоторые люди никогда и не переживают подобное возвращение, даже если исповедуются относительно часто. Что бы ни говорилось, исповедь, совершаемая каждую неделю или даже каждый месяц, не может быть столь интенсивным переживанием, как подлинное покаяние с "реками слез", о которых говорят святые отцы в связи с этим. Таким образом, мы вынуждены признать, что не все исповеди являются исповедями в полном смысле этого слова, а исповедь и покаяние являются пересекающимися понятиями, которые, тем не менее, не тождественны друг другу.
Для причащения Святым Тайнам нам надо постоянно пребывать в состоянии покаяния и сокрушения сердца, без которых мы не можем приступать к евхаристической Чаше. Но это не означает, что каждый раз мы должны идти на исповедь, если наша совесть нас к этому не побуждает. Если же мы чувствуем потребность в исповеди, и есть такая возможность, тогда это непременно надо сделать: без спешки, без стереотипов, не превращая исповедь в "психологический сеанс", без обсуждения тех вопросов, о которых можно поговорить и вне исповеди, и, разумеется, без того, чтобы чрезмерно утомлять священника. Есть люди (особенно женщины), которые, если бы это было возможно, исповедовались бы каждый день по целому часу, впадая в опасные заблуждения. Но такой подход является не духовным, а сентиментальным, и порой даже бесовским. По всей видимости, лукавому интереснее создавать впечатление, будто ты делаешь что-то хорошее, нежели тогда, когда он ничего не дает тебе сделать. Поэтому священники, особенно молодые, должны быть внимательны к длительным и подробным исповедям, в то же время, не впадая в формализм исповедей «на конвейере», которые, по сути, исповедями и не являются.
Такое явление, как формальные исповеди, наблюдается особенно в городах и в некоторых монастырях, где практику исповеди, особенно в дни постов, следует безотлагательно и радикально пересмотреть. Осмелюсь утверждать, что многие из таких исповедей попросту недейственны. И их недейственность проявляется в том, что большинство (не)верующих, которые приходят раз в год исповедоваться и причаститься, сразу же после этого продолжают вести греховный образ жизни, чуждый Евангелию. Священники считают, что, будучи более снисходительным к этим людям, они их обретают для Церкви, но на самом деле, они обманывают сами себя, потому что те люди по-прежнему остаются вне Церкви и даже после разрешительной молитвы причащаются недостойно. Бог может простить и убийцу, и блудника, которые приносят искреннее покаяние и меняют свою жизнь. Но дать отпущение грехов и причастить Телу и Крови Христа всех пьяниц и блудников, которые приходят в храм один раз в год, а затем сразу возвращаются к своей жизни, полной страстей, – это опасная вещь, которая к добру не ведет. Здесь мы не говорим об исключениях…
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключение хотелось бы отметить ряд практических соображений, которые я не навязываю, а лишь предлагаю для обсуждения:
а) Из-за отсутствия катехизации в Церкви люди часто живут в крайне тяжелых грехах, которые они считают нормой. В частности, я имею в виду сожительство и другие плотские грехи, вошедшие в моду. Поэтому, для тех, кто приходит причаститься один или три-четыре раза в год, исповедь перед каждым причащением обязательна, особенно если священник не знает жизни этих людей. Фактически, исповедь перед каждым причащением появилась именно тогда, когда люди стали причащаться только несколько раз в год.
б) Возникает вопрос, следует ли вообще причащать тех, кто уже на протяжении многих лет подряд причащается раз в год, «по традиции», не имея при этом искреннего желания быть живыми членами Церкви. Зачем нам обманывать этих людей и себя самих? Евхаристический минимум, установленный Церковью, предполагает причастие раз в три воскресенья (80-е правило Трулльского Cобора), а не раз в год. Тем, кто причащался один раз в год, я разрешаю причащаться только при условии (на мой взгляд, оправданном), что они придут, по меньшей мере, два-три воскресенья подряд на причастие. Так, некоторые впервые в своей жизни причащались несколько воскресений подряд и даже держали весь Великий пост. Некоторые из тех людей продолжают причащаться и сейчас, а других я больше не видел. Несмотря на это, по крайней мере, я попытался вывести их из ложного понимания о том, что если ты причащаешься раз в год, то все в порядке, и тот, кто делает это, уже является православным.
в) Те люди, которые начинают чаще ходить в церковь и осознают необходимость и пользу более частого причащения, на мой взгляд, на первом этапе (продолжительность которого зависит от каждого человека в отдельности) должны исповедоваться перед каждым причастием. Затем они могут причащаться дважды после одной исповеди, затем трижды – до тех пор, пока они не достигнут определенной духовной зрелости.[13] Тогда они уже перешагнут через эту «математику» и будут приходить на исповедь каждый раз, когда почувствуют в этом необходимость, а их духовная жизнь обретет равновесие. Возникает вопрос, надо ли в подобных ситуациях верующим подходить каждый раз и просить благословения на причастие. Думаю, в отношении одних – да, а в отношении других – такой необходимости нет.
г) Те христиане, которые являются живыми членами Церкви, читают Священное Писание и другие духовные книги, совершают утреннее и вечернее правило, соблюдают четыре многодневных поста, а также среды и пятницы, находятся в мире со всеми и исповедуются раз в три-четыре недели, могут, на мой взгляд, причащаться на каждой литургии без особых дополнительных условий. В целом, однако, лучше следовать совету духовника, который должен воспитывать в человеке послушание не себе, но показывать верный путь ко Христу и воспитывать его совесть быть трезвенной и здоровой. Хороший духовник никогда не будет навязывать своим духовным чадам условия для причастия, которые он сам не выполняет, хотя, быть может, имеет в них большую нужду.
Да поможет нам Бог избавиться от болезненных стереотипов, в которых мы застряли, а епископам и священникам да подаст мудрости и силы, чтобы приблизить людей ко Христу.
Игумен Петр (Прутяну) – лекция в Париже: 11.11.2016
[1] А.А. Ткаченко, Исповедь // ПЭ, т. XXVII, C. 624.
[2] Документ был одобрен на Архиерейском Совещании РПЦ, прошедшим 2-3 февраля 2015 г. в Храме Христа Спасителя в Москве, и утвержден Священным Синодом 5 мая 2015 г.
[3] 14-я сессия 1551 г., см. А.А. Ткаченко, Исповедь, C. 632.
[4] Конечно, 50-ый Псалом, Канон Андрея Критского, пост, поклоны или «Иисусова молитва» не являются «таинствами» в схоластики, но Православное Богословие и не утверждает, что благодать дается только через таинства в их сакраментальном смысле.
[5] См. список общей библиографии по этой теме в статью «Исповедь» // ПЭ т. XXVII, CС. 633-634.
[6] Cf. De penitentia 7,9-10.
[7] Cf. Arhim. Emilianos Simonopetritul, Sfântul Isihie – cuvânt despre trezvie, Arad 2008, pp. 182-183.
[8] Прилюдную исповедь отменил епископ Константинопольский Нектарий в 391 г., как сообщают историки Сократ Схоластик и Созомен.
[9] Cf. Theodor Stud., PG 99, col. 1732.
[10] Cf. Ierom. Petru Pruteanu, Sfântul Maslu şi alte slujbe de vindecare, Bucureşti 2016, pp. 33-40.
[11] Симеон Новый-Богослов, 1-ое Послание об исповеди.
[12] См. Дионисий Ареопагит и Николай Кавасила.
[13] «В некоторых приходах имеет место длительное ожидание начала причащения мирян. Это происходит из-за долгого причащения духовенства при совершении соборных богослужений или совершения исповеди после запричастного стиха. Такое положение дел следует признать нежелательным. Таинство покаяния должно совершаться по возможности вне Божественной литургии, дабы не лишать исповедающего и исповедающегося полноценного участия в совместной Евхаристической молитве. Недопустимо совершение исповеди помогающим за литургией священником во время чтения Евангелия и евхаристического канона. Исповедь желательно проводить преимущественно с вечера или до начала Божественной литургии. Кроме того, важным является установление на приходах фиксированных дней и часов, когда священник в обязательном порядке присутствует для встречи с желающими общения с пастырем.» (Документ: Об участии верных в Евхаристии, III).
_______________________
- Articole cu tag-uri similare:
- "Божественная литургия настоятельно призывает нас причащаться" (100%)
- О причащении на Пасху и на Светлую Седмицу (100%)