ПОКАЯНИЕ И ИСПОВЕДЬ В ПРАВОСЛАВНОЙ ТРАДИЦИИ
ВВЕДЕНИЕ
Сакраментальная исповедь является «одним из основных элементов таинства Покаяния»[1], но исповедь не тождественна покаянию, и не исчерпывает ее. Другими словами, покаяние без исповеди возможно, а исповедь без покаяния нет! Хотя эти высказывания могут кому-то показаться банальными, на самом деле, не все так просто, если учитывать западные богословские споры, и современную православную практику.
Когда в 1998 г., Священный Синод РПЦ осуждал «младостарчество» и попытку некоторых «духовников» влиять на судьбу человека – это был не просто запрет на какие-то злоупотребления со стороны духовенства, а серьезный сигнал о том, что часто клирики и миряне нашей Церкви не понимают суть покаяния и исповеди. Это недопонимание подтверждается и более новыми спорами по межсоборному документу «Об участии верных в Евхаристии»[2] там, где говорится о соотношении между исповедью и причастием (§ III). Естественное желание мирян причащаться чаще, и искусственная связь причастия с исповедью, которая от части была навязана священниками, а от части востребована самими верующими, привела к формализации исповеди и восприятию исповеди как «билет к причастию». А ведь в древности все было как раз наоборот: если ты нуждаешься в исповеди, то, скорее всего, ты не сможешь причащаться определенный срок!
Возможно, корни этих искаженных взглядов восходят, в том числе, к тридентскому догмату о том, что покаяние совершается только через исповедь и нет покаянии в не исповеди[3]. Понятно, что это догматическое определение было спровоцировано протестантами, которые проповедовали важность покаяния (особенно перед крещением), но не признавали исповедь как тайнодействие. Но почему-то и православные, даже больше чем современные римо-католики, часто отождествляют покаяние с исповедью и не признают другие «формы» прощения и отпущения грехов кроме крещения и исповеди.[4] И, как известно, богословие не является абстрактной теорией, а проявляется в духовной жизни Церкви. В итоге, мы наблюдаем следующее: